Интервью акционеров группы компаний “МЕГАМИКС” о влиянии пандемии на бизнес, качестве и экспорте мяса, стратегии дальнейшего роста и развития компании.

– Вашей компании 21 год. В 2016 году «Мегамикс» входил в топ-50 самых быстрорастущих компаний России. Темп роста выручки тогда составил 60%. Каждый год так расти очень сложно, но тем не менее – каковы сейчас ваши амбиции по дальнейшему росту?

Фризен: – По отчетности за 9 месяцев 2020 года у нас темп роста – 12,6% год к году. Мы сейчас растем органически вместе с теми секторами животноводства, для которых производим премикс – наш основной продукт. А раньше мы росли, скажем так, просто поглощая наших конкурентов. Тогда мы были агрессивны, то есть фактически забирали у своих конкурентов доли рынка. Не было таких современных заводов, как сейчас, были слабо отстроенные так называемые гаражные фирмы со слабой философией производства. Поэтому нам было легко забрать у них долю, приведя к нам клиента и быстро показав ему очень хороший эффект. Кроме таких фирм, на рынке были очень устаревшие активы, еще советские – такие, как «Россовит». Это предприятие такое мощное – оно производили 140 тыс. тонн премиксов, но тоже вынуждено было закрыться.

– Для меня, если смотреть со стороны, «Мегамикс» становится все более не производителем кормовых добавок (премиксов), даже не кормовой, а все более сервисной компанией. У вас все больше R&D-составляющей, новых интеллектуальных продуктов. Значит ли это то, что все большую роль на рынке будет играть не единица продукта – комбикорм или премикс, а все-таки консалтинг, R&D, знания?

Фризен: – Да, самое важное, – это сегодня знания. Потому что, та же генетика – это очень серьезная наука. Я был в одной азиатской стране, где в университете 3,5 тыс. специалистов-генетиков. Это R&D-центр. Там мне сказали: «Мы можем создать все. Даже человека». Естьвеликая такая фраза: «Не жалей имения твоего для приобретения знания». И вот с этим знанием мы будем самые сильные. Мы будем опережать тенденции, и формировать их.

Власов: – Вот смотрите, что дают знания. Сегодня 30% кормового рынка страны – это комбикормана основе премиксов «Мегамикс». Это очень много.В сеть заходишь – на полке птица. И вот можно уверенно сказать, что 30% не только птицы, но и любого мяса– это участие нашей компании.

Фризен: Смотрите, в среднем 30 млн тонн комбикорма в год производит наша страна.

Власов: – Из них 10 млн тонн – корма производится на основе продукции«Мегамикса».

Фризен: – То есть это 30% в российском, и 1% – в мировом масштабе. Потому что Россия на мировом рынке кормов занимает 3%. Поэтому наш 1% – это, фактически, мировая доля.Что мы создали?Например – многие еще этого не знают – сервис NIR вместе с немецкой компанией Bruker. Это очень важная тенденция сегодня – спектр. То есть это, скажем, быстрый спектральный анализ комбикормов и их составляющих – пшеницы, сои, других компонентов жизненно важных. То есть мы сейчас делаем спектр корма, и понимаем, что в дальнейшем будем делать, наверное, спектр животного. Исогласно этого спектрабудем смотреть, что хватает и чего не хватает животному в рационе.

Власов: – Это тот вызов рынка, на которыймы вынуждены отвечать. И если вы свои знания, а они у нас находятся действительно в такой концентрированной форме, передаете дальше рынку, то рынок их в хорошем смысле слова начинает впитывать, и дальше от вас ожидать новых шагов. Поэтому сегодня мы, наверное, являемся самой инновационной компанией в нашем сегменте. Только для крупного рогатого скота (КРС) мы создали в нашем R&D-центре 19 продуктов.

– Что компания делает для развития экспорта, в том числе – мяса?

Власов: – Мы предлагаем нашим производителям, ориентированным на экспорт, премиксы, произведенные на чистой, или «зеленой», линии. Тем самым мы гарантируем производителям мяса, что их продукция действительно не будет иметь остаточных компонентов в своем составе, которые критичны для экспорта (к примеру, антибиотиков). Многие становятся нашими клиентами именно по этой причине. Еще один фактор содействия агроэкспорту – уже упомянутая NIR-аналитика. Она дает возможность максимально оптимально рассчитать рацион, а это же себестоимость продукции. Мы должны быть сегодня конкурентоспособны, мы – в данном случае я имею в виду Российская Федерация, наш сельхозпроизводитель – должны быть конкурентоспособны на экспортных рынках. А чтобы быть конкурентоспособными, очень важно действительно отслеживать себестоимость мяса или молока. И она должна быть конкурентоспособна – цена, с которой мы выходим на внешние рынки. Мы не можем просто выйти на экспорт и предложить что-то. Мы должны предложить это в определенном качестве, которого от нас ожидают, и в определенном ценовом сегменте. И это является тоже той работой, которую мы сегодня выполняем.

– Что, на ваш взгляд, и как изменило рынок под влиянием COVID-пандемии? В чем главные уроки этого кризиса, продолжающегося до сих пор, для рынка и для вашей компании?

Фризен: – COVID внес свои коррективы в бизнес в плане отношения к эффективности. Мы еще больше начали заниматься эффективностью своих предприятий. Ведь многие вынужденно ушли на «удаленку», в том  числе и мы, начали отслеживать эффективность персонала, в том числе менеджеров, их работу. Мы хорошо с HR поработали, создавновые дистанционные обучающие программы. В одной из таких программ будет возможность дистанционно отслеживать, что сделал менеджер, как и какие выполнил задачи, можно будет задать параметры экзамена. Мы сейчас экзаменуем менеджеров. Раньше он что-то продавало, и никто не спрашивал, сколько он продает, как продает. А он работал, являясь неэффективным. Сейчас мы для себя четко поняли, что есть параметры, которые мы задаем каждому менеджеру. Он должен понимать, что, если у него проблемы с эффективностью, то надо подтянуться, то есть сдать экзамены. Нет – пусть идет домой или в другом месте работает.

Власов: – Есть процессы, которые мы без проблем смогли перевести на «удаленку». И это очень интересно стало для нас, то есть мы стали понимать, что, в принципе, такого количества командировок не требуется. А есть процессы, которые, наоборот, оказались абсолютно зависимыми от личного контакта. Приведу пример –молочное животноводство. Наши специалисты, которые работают с этим сектором, первыми стали требовать отпустить их в командировки, потому что их клиенты в прямом смысле слова ждут их рядом с коровами. То есть стало понятно, что в молочном животноводстве консультация на удалении не работает. В то время, как, например, расчет рациона абсолютно спокойно работает.

– А еще какие-то уроки COVID вы для себя усвоили, как компания?

Фризен: – Мы поняли, как нам повезло, что у нас есть свой автопарк.Раньше мы видели его как бы бременем для себя – ведь у нас огромное количество, более 40,крупнотоннажных машин. Они по всей стране ездят. Скажем, в Волгограде мы вообще стали одним из крупнейших владельцев автопарков по мощности. И во время первой волны COVID без наших машин многие потребители просто бы не получили продукцию.Машины [на аутсорсинге] просто исчезли! Мы говорим: «Что случилось?» Начали разбираться, а, оказывается, гречка поднялась в цене, и все начали гречку возить.

– Стало выгодно возить гречку, потому что она подорожала.

Фризен: – Да, потому что гречка подорожала. Во-первых, гречка, а, во-вторых, частным перевозчикам было запрещено возить, и они встали. Простой частник не мог никуда поехать. А у нас были специальные пропуска, так как мы как компания были включены в список Минэкономразвития системообразующих предприятий отрасли.

– Их деятельность не ограничивалась?

Фризен: – Нет. И потом уже начали другие запреты снимать, а первый, весенний, запрет был жестким, тотальным. Остановилось всё! Просто всё. Так что наличие большого собственного автопарка было, считаю, нашим спасением.

– Наше интервью будут смотреть не только участники агроотрасли, но и конечные потребители яйца, молока и мяса. Поэтому спрошу: что, при прочих равных, безопаснее – фермерская продукция или продукт промышленный, продукт индустрии? Что бы вы ответили?

Власов: – Безопасен тот продукт, что хорошо контролируется. Дело в том, что в последние годы мы наблюдаем усиление контроля, в том числе Россельхознадзора, за поризводителями. И этот контроль является, с моей точки зрения, гарантией качества продукции, которая поступает на прилавок. Почему российские агрохолдинги все последние годы так усиленно боролись за контроль качества? Потому что, инвестируя миллионы и миллиарды в технологию безопасности и находясь под очень жестким контролем Россельхознадзора, а на прилавке – еще и Роспотребнадзора, вы как производитель отвечаете всем своим имуществом и всем своим предприятием за ту продукцию, которую поставляете. Если это не агрохолдинг, а, скажем, фермер, и он поставляет свою продукцию в сетевые магазины или в розничные точки – вы можете быть уверены в качестве его продукции. И если вы сегодня берете продукцию, как мы говорим, небольшого сельхозпроизводителя, у которого есть совсем маленькое производство, и он умышленно или неумышленно проваливается через эту систему контроля качества – вот здесь нужно задуматься над тем, нужно ли я такую продукцию приобретать.

И еще я всегда предостерегаю покупать что-либо у дороги. Вы никогда не узнаете, как это мясо произведено. И поэтому для меня важно, чтобы любое мясо или молоко проходило через государственную систему контроля качества. Это не мы в России придумали – это придумано всем миром, и миром поддерживается. Мы в мировом тренде. Сегодня Россельхознадзорочень много инвестирует в систему контроля качества, и мы видим сопротивление со стороны производителей – ну, всем же хочется, чтобы было проще. Но, к сожалению, без этого вы гарантированно качественный продукт сегодня иметь не можете.